негодяй и извращенец (С)
Замечательный коротенький рассказик. Не то чтобы откровенный, но вобщем-то все ясно.
КОФЕ С ПИРОЖНЫМИ
Они встретились в Варшаве, в парке, в морозный зимний вечер и сразу
узнали друг друга, несмотря на то, что не виделись много времени.
Поцеловались и смущенно помолчали. Никогда раньше они не целовались.
- Вот так встреча, - наконец сказал Россол.
- Да уж, - ответил Дзержинский.
Они стояли в широкой аллее парка, над ними свешивались ветви деревьев,
покрытые инеем, их толкали люди, бегущие на каток и с катка. Внизу, на
озере, гремел духовой оркестр, празднично блистал изрезанный коньками лед,
сквозь ветви деревьев были видны легкие и стройные фигуры конькобежцев.
- Что ты тут делал? - спросил Дзержинский.
- Смотрел. А ты?
- Я шел смотреть.
- Пойдем покатаемся, - предложил Россол.
- Нельзя. В таких местах можно легко наскочить на филера*. Посидим
тут.
______________
* Тайного агента полиции.
Сели на холодную, обмерзшую скамью. За то время, пока они не виделись,
у Россола ввалились щеки, глаза смотрели теперь жестче, злее, подбородок
стал выдаваться вперед.
- Что с тобой, Антон? - спросил Дзержинский. - Ты похудел, изменился.
- Болен, - коротко ответил Россол.
- Чем?
- Чахоточкой, как говорит один мой знакомый фельдшер.
Россол усмехнулся, боком взглянул на Дзержинского и вдруг сказал:
- Я тебя очень люблю, Яцек.
- И я тебя очень люблю, - просто и спокойно ответил Дзержинский. - И у
меня есть одно предложение тебе, - угадай, какое?
- Поехать в Италию лечиться, - грустно улыбнулся Россол, - или не
верить врачам, которые все врут. Да? Это ты хотел сказать?
Но Дзержинский хотел сказать совсем не это. Поблескивая глазами, он
предложил устроить пир в честь свидания друзей? Идет? В конце концов, один
раз в жизни можно себе позволить небольшой пир. Черт побери, уже полгода он
не ест досыта! И, кроме того, ужасно хочется кофе. Натурального черного
кофе. Он так согревает и так поддерживает силы! Не правда ли?
Шли медленно, не торопясь, вспоминали Ковно, Вильно, тамошние фабрики,
стариков сапожников, работу, юность. Разговаривая и вспоминая, вышли из
парка на улицу и остановились у кафе, которое показалось им недорогим.
- Сюда? - спросил Дзержинский.
- Сюда, - решительно ответил Россол.
Дзержинский оглянулся: сзади было "чисто", как говорили в тех случаях,
когда по следу не шел филер. Россол отворил тяжелую дверь с цветными
стеклами и первым вошел в низкое, сводчатое помещение, в котором седой и
благообразный швейцар снимал с посетителей пальто и шубы.
- Снимем пальто?
Швейцар уже вышел из-за загородки и стоял готовый принять платье
гостей.
- Снимем, - согласился Дзержинский.
Раздеваться было очень неприятно: куртка Дзержинского была подбита
протертым "рыбьим мехом", с большими лысинами, а главное, у нее сегодня,
как назло, оторвалась подкладка рукава - вата вместе с какими-то
тряпочками, - и все это висело на нитках, как нечто самостоятельное и к
куртке не имеющее никакого отношения.
Приняв от Дзержинского куртку и назвав ее почему-то рединготом,
швейцар вправил ей рукав, покачал головой и начал раздевать Россола - снял
с него тоненькое потертое пальто, потом ватный пиджачок солдатского
образца, потом стеганый на фланели жилет. Лицо у швейцара сделалось
непроницаемым.
Кафе было маленькое и почти пустое. Под матовыми колпаками горели
газовые лампы. В красном кирпичном камине жарко потрескивали смолистые
поленья. Столик у камина, покрытый свежей скатертью, был свободен, и
приятели, усевшись, протянули ноги к огню. Потом оглядели друг друга.
- Почему это на тебе студенческая тужурка? - спросил Дзержинский.
- Купил у старьевщика, - ответил Россол. - Нельзя же ходить голым.
Только здесь они оба почувствовали, как устали за этот день, как
продрогли, как хочется поесть и погреться возле камина у огня.
- А тут шикарно, - сказал Россол. - Я бы с удовольствием просидел
здесь целый вечер.
- Даром не позволят сидеть, - произнес Дзержинский. - Если сидеть, так
надо есть и пить.
Подошла официантка с крахмальной наколкой на голове и в крахмальном
белом фартучке.
- Дайте карту кушаний, - сказал ей Россол с таким видом, точно всю
жизнь только и делал, что болтался по кафе. И, прищурившись, стал читать
названия кушаний - мясных, рыбных, овощных, которые шли в карточке перед
сладкими, пирожными и печеньями.
- Нет, мясо на ночь тяжеловато, - сказал Дзержинский, хоть с утра он
ничего еще не ел, кроме пирога с печенкой, купленного утром у торговки на
улице, - мясо не стоит, вот разве что-нибудь легкое из рыбы. Прочитай-ка,
что у них есть рыбное...
Россол прочитал еще раз, но они так ничего и не нашли подходящего и
остановились на двух яичницах с колбасой.
- Это, пожалуй, будет полегче, - согласился Россол.
После яичниц они заказали по стакану кофе - Дзержинский черного, а
Россол со сбитыми сливками - и по пирожному. Пирожные пошли выбирать к
стойке.
Каких тут только не было пирожных: миндальные, и ореховые, и
шоколадные, и слоеные, и корзиночки, и с заварным кремом, и с засахаренными
фруктами... Выбирать пришлось довольно долго.
- Мне вот это - с кремом и с фисташками, - сказал наконец Россол, - на
вид оно довольно привлекательное, каково-то будет на вкус...
- А мне миндальное, - сказал Дзержинский.
Они вновь сели у камина. Но официантка в наколке все не уходила...
- Почему она не уходит? - шепотом спросил Дзержинский у Россола.
- Наверное, у нас с тобой такой шикарный вид, что она не прочь сначала
получить деньги.
Дзержинский покраснел и вынул из кармана деньги.
- Получите, - сказал он, - и поторопитесь, барышня!
Официантка ушла; она действительно не верила этим гостям: слишком уж у
них неважные костюмы, у этих господ, и слишком голодные лица. Нет уж, с
таких всегда полезно получить деньги вперед.
Россол сидел, повернувшись лицом к камину, и не мигая смотрел на
огонь.
- Это смешно, - вдруг сказал он, - это смешно, Яцек, что она не
поверила тебе. Не поверила человеку, который...
- Брось, Антон, - сказал Дзержинский.
Он вынул папиросу, хотел закурить, но не нашел спичек в кармане. У
Россола спичек тоже не было.
- Пойди, там у окна сидит толстый человек и курит, - сказал Россол, -
прикури у него.
Дзержинский приподнялся, но тотчас же вновь сел и быстрым шепотом
сказал Россолу:
- Там филер. Когда мы вошли, его не было. Не оборачивайся. Он делает
вид, что читает газету, на самом деле он ничего не читает, а смотрит в
зеркало и следит за нами. Надо уходить. Живо!
В это время вошла официантка с подносом. На подносе стояли сковородки
с яичницей, хлеб, соль. Яичница шипела на сковородках.
- К сожалению, мы должны уйти, - сказал Дзержинский, - вы слишком нас
задержали.
Официантка широко раскрыла глаза.
- Теперь уже быстро, - сказала она, - теперь все будет в одну минуту!
Но странных гостей уже не было. Они шли к дверям.
Филер тоже встал. Они одевались все вместе - усатый, с торчащими ушами
филер, Дзержинский и Россол. Россол одевался первым; сначала он надел свой
жилет на фланели, потом ватник, потом пальто. Дзержинский стоял в это время
рядом с филером, бок о бок с ним, посвистывал и глядел в его кофейные
глаза. Свое пальто-куртку он не надел: слишком долгая возня с рукавом. Он
медленно взял пальто из рук швейцара и сразу же вслед за Россолом выскочил
на улицу. В дверях он слышал, как филер бешеным голосом крикнул обалдевшему
швейцару:
- Мою шубу, дурак!
Одеваясь на бегу, Дзержинский догонял Россола. Когда поравнялся с ним,
сказал: "Сюда, в ворота!" - и вбежал в калитку темного и грязного двора.
Это был, по счастью, знакомый проходной двор. Здесь, в подворотне, они оба
на секунду остановились. Россол задыхался: больные легкие плохо работали.
- Вот что, Антон, - быстро заговорил Дзержинский, - ты беги дальше, а
я пойду не торопясь. В случае чего, я задержу филера. Одним словом, если я
сяду в тюрьму, ничего страшного не произойдет. А если ты с твоими
болезнями...
- Перестань, - сказал Россол.
Не слушая Дзержинского, Россол взял его за руку и потащил за собой.
Теперь они бежали по обледенелым булыжникам проходного двора, мимо помойной
ямы, мимо деревянных сараев, мимо каретников и сваленных ящиков. Антон
совсем задыхался.
- Еще немного, - говорил Дзержинский, - теперь близко.
Миновали вторые ворота и на ходу вскочили в вагон конки. Вагон был
пуст. Россол рухнул на скамью.
- Кажется, ушли, - сказал он, отдышавшись.
- Ушли, - подтвердил Дзержинский. - Тебе легче?
Россол не ответил. Долго ехали молча. Потом Антон спросил:
- Тебе жаль пирожных?
- Ужасно, - печально ответил Дзержинский, - этот кофе, и яичница, и
пирожные - так и стоят перед глазами. И, главное, мы уже заплатили!
Они доехали до окраины города и в мелочной лавочке купили хлеба и
колбасы. Пришлось есть на улице. Колбаса была невкусная, соленая и жесткая,
хлеб черствый. Поели и принялись обсуждать, как быть с ночевкой. Где
ночевать?
Ночевали в ночлежке за пять копеек. А наутро Дзержинский прощался с
Антоном Россолом: вдвоем было куда опаснее, чем одному.
А теперь - самое лучшее: это не фик. Это реальная глава из реальной книги, рекомендованой для среднего и старшего школьного возраста.
Целиком, если кому понадобится или захотите убедиться, что не накалываю - вот тут.
КОФЕ С ПИРОЖНЫМИ
Они встретились в Варшаве, в парке, в морозный зимний вечер и сразу
узнали друг друга, несмотря на то, что не виделись много времени.
Поцеловались и смущенно помолчали. Никогда раньше они не целовались.
- Вот так встреча, - наконец сказал Россол.
- Да уж, - ответил Дзержинский.
Они стояли в широкой аллее парка, над ними свешивались ветви деревьев,
покрытые инеем, их толкали люди, бегущие на каток и с катка. Внизу, на
озере, гремел духовой оркестр, празднично блистал изрезанный коньками лед,
сквозь ветви деревьев были видны легкие и стройные фигуры конькобежцев.
- Что ты тут делал? - спросил Дзержинский.
- Смотрел. А ты?
- Я шел смотреть.
- Пойдем покатаемся, - предложил Россол.
- Нельзя. В таких местах можно легко наскочить на филера*. Посидим
тут.
______________
* Тайного агента полиции.
Сели на холодную, обмерзшую скамью. За то время, пока они не виделись,
у Россола ввалились щеки, глаза смотрели теперь жестче, злее, подбородок
стал выдаваться вперед.
- Что с тобой, Антон? - спросил Дзержинский. - Ты похудел, изменился.
- Болен, - коротко ответил Россол.
- Чем?
- Чахоточкой, как говорит один мой знакомый фельдшер.
Россол усмехнулся, боком взглянул на Дзержинского и вдруг сказал:
- Я тебя очень люблю, Яцек.
- И я тебя очень люблю, - просто и спокойно ответил Дзержинский. - И у
меня есть одно предложение тебе, - угадай, какое?
- Поехать в Италию лечиться, - грустно улыбнулся Россол, - или не
верить врачам, которые все врут. Да? Это ты хотел сказать?
Но Дзержинский хотел сказать совсем не это. Поблескивая глазами, он
предложил устроить пир в честь свидания друзей? Идет? В конце концов, один
раз в жизни можно себе позволить небольшой пир. Черт побери, уже полгода он
не ест досыта! И, кроме того, ужасно хочется кофе. Натурального черного
кофе. Он так согревает и так поддерживает силы! Не правда ли?
Шли медленно, не торопясь, вспоминали Ковно, Вильно, тамошние фабрики,
стариков сапожников, работу, юность. Разговаривая и вспоминая, вышли из
парка на улицу и остановились у кафе, которое показалось им недорогим.
- Сюда? - спросил Дзержинский.
- Сюда, - решительно ответил Россол.
Дзержинский оглянулся: сзади было "чисто", как говорили в тех случаях,
когда по следу не шел филер. Россол отворил тяжелую дверь с цветными
стеклами и первым вошел в низкое, сводчатое помещение, в котором седой и
благообразный швейцар снимал с посетителей пальто и шубы.
- Снимем пальто?
Швейцар уже вышел из-за загородки и стоял готовый принять платье
гостей.
- Снимем, - согласился Дзержинский.
Раздеваться было очень неприятно: куртка Дзержинского была подбита
протертым "рыбьим мехом", с большими лысинами, а главное, у нее сегодня,
как назло, оторвалась подкладка рукава - вата вместе с какими-то
тряпочками, - и все это висело на нитках, как нечто самостоятельное и к
куртке не имеющее никакого отношения.
Приняв от Дзержинского куртку и назвав ее почему-то рединготом,
швейцар вправил ей рукав, покачал головой и начал раздевать Россола - снял
с него тоненькое потертое пальто, потом ватный пиджачок солдатского
образца, потом стеганый на фланели жилет. Лицо у швейцара сделалось
непроницаемым.
Кафе было маленькое и почти пустое. Под матовыми колпаками горели
газовые лампы. В красном кирпичном камине жарко потрескивали смолистые
поленья. Столик у камина, покрытый свежей скатертью, был свободен, и
приятели, усевшись, протянули ноги к огню. Потом оглядели друг друга.
- Почему это на тебе студенческая тужурка? - спросил Дзержинский.
- Купил у старьевщика, - ответил Россол. - Нельзя же ходить голым.
Только здесь они оба почувствовали, как устали за этот день, как
продрогли, как хочется поесть и погреться возле камина у огня.
- А тут шикарно, - сказал Россол. - Я бы с удовольствием просидел
здесь целый вечер.
- Даром не позволят сидеть, - произнес Дзержинский. - Если сидеть, так
надо есть и пить.
Подошла официантка с крахмальной наколкой на голове и в крахмальном
белом фартучке.
- Дайте карту кушаний, - сказал ей Россол с таким видом, точно всю
жизнь только и делал, что болтался по кафе. И, прищурившись, стал читать
названия кушаний - мясных, рыбных, овощных, которые шли в карточке перед
сладкими, пирожными и печеньями.
- Нет, мясо на ночь тяжеловато, - сказал Дзержинский, хоть с утра он
ничего еще не ел, кроме пирога с печенкой, купленного утром у торговки на
улице, - мясо не стоит, вот разве что-нибудь легкое из рыбы. Прочитай-ка,
что у них есть рыбное...
Россол прочитал еще раз, но они так ничего и не нашли подходящего и
остановились на двух яичницах с колбасой.
- Это, пожалуй, будет полегче, - согласился Россол.
После яичниц они заказали по стакану кофе - Дзержинский черного, а
Россол со сбитыми сливками - и по пирожному. Пирожные пошли выбирать к
стойке.
Каких тут только не было пирожных: миндальные, и ореховые, и
шоколадные, и слоеные, и корзиночки, и с заварным кремом, и с засахаренными
фруктами... Выбирать пришлось довольно долго.
- Мне вот это - с кремом и с фисташками, - сказал наконец Россол, - на
вид оно довольно привлекательное, каково-то будет на вкус...
- А мне миндальное, - сказал Дзержинский.
Они вновь сели у камина. Но официантка в наколке все не уходила...
- Почему она не уходит? - шепотом спросил Дзержинский у Россола.
- Наверное, у нас с тобой такой шикарный вид, что она не прочь сначала
получить деньги.
Дзержинский покраснел и вынул из кармана деньги.
- Получите, - сказал он, - и поторопитесь, барышня!
Официантка ушла; она действительно не верила этим гостям: слишком уж у
них неважные костюмы, у этих господ, и слишком голодные лица. Нет уж, с
таких всегда полезно получить деньги вперед.
Россол сидел, повернувшись лицом к камину, и не мигая смотрел на
огонь.
- Это смешно, - вдруг сказал он, - это смешно, Яцек, что она не
поверила тебе. Не поверила человеку, который...
- Брось, Антон, - сказал Дзержинский.
Он вынул папиросу, хотел закурить, но не нашел спичек в кармане. У
Россола спичек тоже не было.
- Пойди, там у окна сидит толстый человек и курит, - сказал Россол, -
прикури у него.
Дзержинский приподнялся, но тотчас же вновь сел и быстрым шепотом
сказал Россолу:
- Там филер. Когда мы вошли, его не было. Не оборачивайся. Он делает
вид, что читает газету, на самом деле он ничего не читает, а смотрит в
зеркало и следит за нами. Надо уходить. Живо!
В это время вошла официантка с подносом. На подносе стояли сковородки
с яичницей, хлеб, соль. Яичница шипела на сковородках.
- К сожалению, мы должны уйти, - сказал Дзержинский, - вы слишком нас
задержали.
Официантка широко раскрыла глаза.
- Теперь уже быстро, - сказала она, - теперь все будет в одну минуту!
Но странных гостей уже не было. Они шли к дверям.
Филер тоже встал. Они одевались все вместе - усатый, с торчащими ушами
филер, Дзержинский и Россол. Россол одевался первым; сначала он надел свой
жилет на фланели, потом ватник, потом пальто. Дзержинский стоял в это время
рядом с филером, бок о бок с ним, посвистывал и глядел в его кофейные
глаза. Свое пальто-куртку он не надел: слишком долгая возня с рукавом. Он
медленно взял пальто из рук швейцара и сразу же вслед за Россолом выскочил
на улицу. В дверях он слышал, как филер бешеным голосом крикнул обалдевшему
швейцару:
- Мою шубу, дурак!
Одеваясь на бегу, Дзержинский догонял Россола. Когда поравнялся с ним,
сказал: "Сюда, в ворота!" - и вбежал в калитку темного и грязного двора.
Это был, по счастью, знакомый проходной двор. Здесь, в подворотне, они оба
на секунду остановились. Россол задыхался: больные легкие плохо работали.
- Вот что, Антон, - быстро заговорил Дзержинский, - ты беги дальше, а
я пойду не торопясь. В случае чего, я задержу филера. Одним словом, если я
сяду в тюрьму, ничего страшного не произойдет. А если ты с твоими
болезнями...
- Перестань, - сказал Россол.
Не слушая Дзержинского, Россол взял его за руку и потащил за собой.
Теперь они бежали по обледенелым булыжникам проходного двора, мимо помойной
ямы, мимо деревянных сараев, мимо каретников и сваленных ящиков. Антон
совсем задыхался.
- Еще немного, - говорил Дзержинский, - теперь близко.
Миновали вторые ворота и на ходу вскочили в вагон конки. Вагон был
пуст. Россол рухнул на скамью.
- Кажется, ушли, - сказал он, отдышавшись.
- Ушли, - подтвердил Дзержинский. - Тебе легче?
Россол не ответил. Долго ехали молча. Потом Антон спросил:
- Тебе жаль пирожных?
- Ужасно, - печально ответил Дзержинский, - этот кофе, и яичница, и
пирожные - так и стоят перед глазами. И, главное, мы уже заплатили!
Они доехали до окраины города и в мелочной лавочке купили хлеба и
колбасы. Пришлось есть на улице. Колбаса была невкусная, соленая и жесткая,
хлеб черствый. Поели и принялись обсуждать, как быть с ночевкой. Где
ночевать?
Ночевали в ночлежке за пять копеек. А наутро Дзержинский прощался с
Антоном Россолом: вдвоем было куда опаснее, чем одному.
А теперь - самое лучшее: это не фик. Это реальная глава из реальной книги, рекомендованой для среднего и старшего школьного возраста.
Целиком, если кому понадобится или захотите убедиться, что не накалываю - вот тут.
@темы: reading
-
-
14.04.2004 в 10:32-
-
14.04.2004 в 12:01-
-
14.04.2004 в 12:21Хотя вообще-то при таком раскладе вполне безопасно возвращаться, там уже искать не будут. Стыдно только.
Мда, а потом удивляются, откуда у нас слэшеры берутся...
-
-
14.04.2004 в 14:03Дзержинский Феликс Эдмундович!!! Класс! Это же мой любимый герой из наших революционеров. У нас на Проспекте есть ему эротический памятник
Ха, а вот фиков про него я еще не читывал
-
-
14.04.2004 в 15:31Но сердце мое отдано Сен-Жюсту, и уже давно:-)
-
-
14.04.2004 в 16:53-
-
15.04.2004 в 12:50-
-
16.04.2004 в 09:36-
-
17.04.2004 в 10:08Хотя ведь люблю ж Рейстлина.