[krys]

История вещей: изобретения Нью-Йорка.
Речь идет не о научных изобретениях, а о вещах, ставших частью повседневности: булавка, жвачка, лифчег, пузырчатая пленка, автомобильные дворники, клаксон и т.д.

В плане изобретений у Нью-Йорка богатая история: чего стоит один только Университет Рокфеллера, "приложивший руку" к двадцати трём научным открытиям, удостоившихся Нобелевской премии! В частности, учёные именно этого учреждения обнаружили, что гены состоят из ДНК, нашли резус-фактор в крови, разработали вакцину против менингита и помогли человечеству отыскать ответы на многие другие важные вопросы. История возникновения Университета Рокфеллера связана с личной трагедией: после того, как внук Джона Д. Рокфеллера умер от скарлатины в январе 1901 года, известный капиталист и филантроп утвердил планы для исследовательского центра, который он обсуждал со своими советниками на протяжении предыдущих трёх лет.

При всём моём уважении к мудрым учёным мужам и дамам и нисколько не пытаясь умалить их внушительных заслуг, в этой статье я хотела бы осветить изобретения несколько другого плана. Многие вещи, которые представители западной цивилизации ежедневно используют уже не один десяток лет, тоже были кем-то изобретены -- и речь здесь пойдёт именно о таких предметах.

В 1849 году нью-йоркский механик Уолтер Хант (1795-1895) изобрёл булавку. Вообще этот американский гений много всего изобрёл: трамвайный звонок, велосипед (не тот, который Пьер Лаллеман запатентовал в 1863-м, а трёхколёсный) и даже собрал первую американскую швейную машинку (1833). Талантливый механик проявил необычную для изобретателей заботу о других и решил не патентовать своё изделие, полагая, что это приведёт к быстрой безработице швей, шивших вручную. Отказ Ханта от патентования швейной машинки и других своих изобретений привёл к тому, что он жил по уши в долгах.

Однажды Хант нашёл кусок проволоки и крутил её несколько часов подряд, раздумывая над тем, как бы оплатить свои долги, составлявшие внушительную по тем временам сумму в пятнадцать долларов. В какой-то момент механик понял, что если скрутить проволоку в пружинку и один из концов засунуть в застёжку, зафиксированную на другом конце, то пружинка будет направлять этот самый кончик в застёжку и, что самое главное, задерживать его там. Так родилась булавка, которую Хант запатентовал 10 апреля 1849 года. Сам изобретатель был невысокого мнения о своём новшестве и продал патент за четыреста долларов -- из которых он и оплатил тот самый долг, который сподвиг его придумать булавку. Я большой поклонник этого изобретения и постоянно ношу несколько "детищ" мистера Ханта в своей косметичке: в случае необходимости они легко заменяют иголку с ниткой и даже целую пуговицу -- которая, как известно, имеет обыкновение отрываться не дома или на работе, где припасён швейный наборчик, а где-нибудь на ответственном мероприятии, когда нужно выглядеть на все сто. Возможно, если бы мистер Хант был женщиной, его впечатление от своей новоизобретённой булавки было бы более ярким...

С Нью-Йорком тесно связана и история жевательной резинки. С самых древних времён человечество любило жевать "вхолостую:" ещё древние греки работали челюстями над жвачкой из смолы мастичного дерева, а древние майя употребляли вместо знакомой нам "мятной свежести" чикли -- тягучую субстанцию, добываемую из саподиллы, местного "резинового" дерева. Рискну предположить, что ненависть учителей к жевательной резинке имеет не менее древние корни. Все преподаватели, с которыми мне довелось сталкиваться -- и украинские, и американские, и школьные, и университетские -- мгновенно зверели, если замечали в аудитории пару мерно двигающихся челюстей. Мне кажется, что американским школьным учителям ещё крупно повезло в том, что они не знакомы с семечками. В моей киевской школе семечки были сурово запрещены --охоту на них возглавляла сама директрисса, -- но всё равно под крышками парт неизменно вырастали злорадные кучки шелухи.

В то время как семечки в советское время являлись показателем "бескультурья" (на мой взляд, этим самым показателем были скорее не сами семечки, а повсеместные кучки их побочного продукта -- шелухи), их распространяли отнюдь не иностранные диверсанты, а мирные отечественные старушки, предлагавшие свой аппетитный товар в свёрнутых газетных кулёчках на стратегическом расстоянии от нашей школы. Жвачка же, в отличие от “патриотических” семечек, олицетворяла Запад, капитализм и непристойные для будущих строителей коммунизма ценности, а потому борьба с ней имела политический оттенок. Впрочем, у идейных борцов с буржуазной жевательной резинкой имелся мощный противник: маленькие картинки, запечатанные под обёртку жвачки, называвшиеся "вкладыши." Комикс, извлечённый из жвачки "Donald Duck," фотография машинки из "Turbo," трогательные герои "Love is..." и забавные "Рекорды Гиннеса," сами того не зная, с большим отрывом побеждали в битве за юные умы. Вкладышами обменивались, с ними играли, их бережно коллекционировали, раскладывая в кляссерах для марок, ими хвастались, их даже воровали...

Задолго до изобретения вкладышей и даже до возникновения Советского Союза, североамериканские индейцы жевали еловую смолу. Они поделились этой полезной привычкой с европейскими поселенцами, которые усовершенствовали индейский рецепт, добавив в смолу пчелиный воск. В 1848 году Джон Б. Куртис создал и выставил на продажу первую коммерческую жевательную резинку под названием "Чисто еловая жвачка штата Мэн." В 1850 году тот же Куртис начал продавать парафиновую жвачку, которая обогнала по популярности еловую. Первый патент на жевательную резинку был выдан 28 декабря 1869 года, но почему-то совсем не Куртису, а некоему Вильяму Финли Сэмпле.

Приблизительно в это же время на жевательно-резиновом горизонте возник наш нью-йоркский герой: обитатель Стейтен Айленда Томас Адамс, который был человеком творческим и перепробовал массу профессий до того, как стал фотографом в 1860-х. Тогда же в его доме поселился важный гость: мексиканский генерал в изгнании Антонио де Санта Анна, который и снабдил Адамса большим количеством чикли -- того самого продукта "резинового" дерева, официально называющегося Manilkara zapota (интересно, генерал предусмотрительно прихватил чикли с собой в изгнание или выписал его уже после прибытия в США?) Амбициозный мексиканец надоумил американского помощника, приютившего его, попытаться создать заменитель резины, который можно было бы использовать для колясочных шин. Адамс проникся идеей, засучил рукава и попытался смешивать чикли с резиной, чтобы производить из этой смеси игрушки, маски, водонепроницаемые сапоги и шины. Но чикли решительно не желало вулканизироваться и становиться игрушками и сапогами, и Адамс, устав от неудачных экспериментов, начал подумывать о том, чтобы выбросить остатки упрямой субстанции в Восточную Реку (куда же ещё!)

До того, как расправиться с чикли, Адамс завернул в аптеку на углу, где маленькая девочка как раз покупала жевательную резинку из парафинового воска. Предприимчивому нью-йоркцу было известно, что мексиканцы используют чикли в качестве жвачки уже очень много лет, и ему пришло в голову, что, может быть, вместо того, чтобы изобретать колесо -- точнее, шину -- стоит вернуться к историческим "жевательным" истокам чикли. Не отходя от кассы, Адамс поинтересовался у аптекаря, не согласится ли тот попробовать торговать новой разновидностью жевательной резинки. Аптекарь выразил согласие.

Вечером, вернувшись домой, Адамс поделился своей идеей с сыном, Томом-младшим, которому она очень понравилось. Сын предложил сделать несколько коробок жвачки из чикли и дать ей название, а также вызвался взять новинку с собой в ближайшую командировку (он работал оптовым торговцем и путешествовавал далеко на запад, вплоть до Миссиссиппи). Адамсы сошлись на названии "Нью-йоркская No.1 Адамса," которая представляла из себя чистую резинку из чикли без какого-либо вкуса. Палочки жвачки оценили в один цент, замотали в разноцветную бумагу и уложили в коробки с цветным изображением муниципалитета Нью-Йорка на крышке. В 1871 году Томас Адамс запатентовал станок для изготовления жевательной резинки, а в 1888 году изделие Адамса под названием "Тутти-Фрутти" стала первой жвачкой, продававшейся в автоматах, установленных в нью-йоркском метро.

Вот так вот бывает: человек изобретал шины с сапогами, а получил жевательную резинку. Это, похоже, нередко случается с изобретателями: нужно не только что-то придумать, а ещё и понять, как это лучше всего использовать. В 1960 году в гараже соседнего Нью-Джерси швейцарец Марк Шаван с американцем Альфредом Филдингом тоже изобретали пластиковые обои, а получили упаковочный материал -- полиэтиленовую плёнку с пузырями, известную как "bubble wrap," которую так приятно сдавливать, пока пузырьки не лопнут. Дизайн интерьеров, мне кажется, немного потерял -- только представьте собственную гостиную, обклеенную пупырчатой полиэтиленовой плёнкой, -- зато пластиковые "пузырьки" (которые, помимо надёжной упаковки ещё и отлично избавляют от стресса) известны 80 процентам населения Земли, и существует даже "День Bubble Wrap," выпадающий на последний понедельник января. Возможно, учёным стоит подумать над тем, чтобы начать общение с инопланетными цивилизациями не с числа "пи" (которое вряд ли известно 80 процентам землян), а с демонстрации пришельцам полиэтиленовой плёнки с пузырьками.

Нью-Йорк также занимает почётное место в сфере инновации женского нижнего белья. В 1913 году нью-йоркская дама из высшего общества, Мэри Фелпс Джейкоб, приобрела тонкое вечернее платье для одного из своих многочисленных "общественных мероприятий" (наверное, это была какая-нибудь вечеринка; почему-то вечеринки -- особенно те, которые переходят в пьянки -- люди предпочитают гордо именовать "общественными мероприятиями"). В те времена единственным приемлемым предметом дамского туалета выше талии был корсет, прочно укреплённый китовым усом. Примерив новое платье вместе с корсетом, Мэри обнаружила, что некоторые элементы конструкции из китового уса ехидно торчат из декольте и хорошо угадываются сквозь тонкую ткань обновки. Разочаровавшись в этом сочетании, Мэри позвала на подмогу служанку, и скоро из двух шёлковых платочков, некоторого количества верёвки и розовых ленточек родился первый бюстгальтер.

Подруги и родственницы, прослышав о новом изобретении, живо им заинтересовались, и более чем 350 лет китового уса, стальных костей и издевательств над женским животом подошли к концу: 3 ноября 1914 года Мэри Фэлпс Джейкоб получила патент на бюстгальтер. Первая Мировая война тоже внесла свой вклад в исчезновение корсета: в 1917 году Бернард Барух, председатель Совета Военной Промышленности США, попросил женщин перестать покупать корсеты, чтобы освободить металл для военных нужд. Благодаря изгнанию корсетов было сэкономлено порядка 28 тысяч тонн металла -- количества, достаточного для строительства двух крейсеров!

То ли Мэри Джейкоб не понравилось возиться с собственной компанией, то ли у неё не получилось правильно позиционировать товар на рынке, но в скором времени она продала свой патент за полторы тысячи долларов (приблизительный эквивалент $25 600 в 2003 году) компании братьев Уорнер -- не тем, которые киношники, а другим, которые сначала выпускали корсеты, а потом (и по сей день) производят бюстгальтеры. Братья сделали удачную покупку: в ближайшие тридцать лет они заработали на "бюстальтерном" патенте более пятнадцати миллионов долларов. За госпожу Джейкоб, впрочем, особо переживать не стоит: она была довольно состоятельной дамой.

А вот за разные размеры чашечек бюстгальтера нужно поблагодарить русскую эмигрантку Иду Розенталь (в девичестве Каганович). Именно она, портниха и совладелица магазина одежды в Нью-Джерси, заметила, что сей предмет дамского туалета мог хорошо сидеть на одной женщине и плохо на другой, хотя у обеих был одинаковый объём груди. Несмотря на Великую Депрессию, бизнес Иды Розентол разросся не только в США, но и в Европе и Латинской Америке, и до сих пор марка "Maidenform" хорошо известна не только женщинам, но и мужчинам (потому что от рекламы не убежишь, а рекламируются они на огромных щитах).

И в нижней части женского интимного туалета не обошлось без нью-йоркца, причём самого мэра: в преддверии Всемирной Ярмарки 1939-40 годов, проходившей в Нью-Йорке (на том же месте, где и ярмарка 1964-65 -- в Квинсе) мэр Фьорелло Лa Гуардия издал указ, предписывающий обнажённым танцовщицам "прикрыться." В результате волшебным образом возникли "стринги," которые обеспечили соблюдение указа в минимально возможных рамках. Но аэропорт Лa Гуардия в честь мэра назвали не потому, что он вдохновил изобретателей нового предмета дамского туалета, а непосредственно за распоряжение о постройке аэропорта в Квинсе. Указ этот был издан после того, как самолёт с мэром приземлился в Ньюарке, Нью-Джерси, хотя пунктом назначения на билете был указан Нью-Йорк; Лa Гуардия вышел из себя и приказал лететь Бруклин и приземлиться там. Похоже, недовольство мэра было весьма результативным: благодаря ему и трусы новые изобрели, и аэропорт построили.

Иногда непосредственно улицы Большого Яблока вдохновляли изобретателей. Мэри Андерсон во время поездки в Нью-Йорк заметила, что во время дождя водителям автомобилей приходится открывать окна, чтобы что-нибудь разглядеть, и она придумала приспособление с полоской из резины, которое счищало снег, дождь и слякоть с лобового стекла, используя ручку внутри кабины. В ноябре 1903 года, ещё до изготовления Генри Фордом модели А, Мэри Андерсон получила патент на то, что мы сегодня именуем "дворниками." К 1916 году все американские автомобили были оборудованы этой полезной штуковиной. Вообще женщины славно потрудились на ниве автомобилестроения: именно представительницы прекрасного пола изобрели карбюратор, зажигание, стартер, кучу различных дорожных сигналов и многие другие важные автомобильные вещи.

Автомобильный клаксон тоже был изобретён в Нью-Йорке. Меня это совсем не удивляет -- где же ещё, как не посреди плотного нью-йоркского дорожного движения, когда огромная аудитория застряла в пробке и не может никуда деваться, возникает желание заявить о себе: произвести громкий, пронзительный и совершенно неконструктивный гудок! Ответственен за сие шумное приспособление талантливейший инженер Миллер Риз Хатчисон. Этот же господин в 1902 году изобрёл одно из первых приспособлений для подслушивания -- диктограф, а также первый электрический слуховой аппарат, который он назвал "Acousticon." Много лет спустя в газете "St. Louis Post-Dispatch" было высказано предположение, что Хатчисон изобрёл клаксон для того, чтобы увеличить количество кандидатов для своего электрического слухового аппарата...

(с) не знаю, попалось на просторах. Я люблю свою работу -)